Сегодня никто не будет спорить о важности положения национальных языков в мировой политике. Все более-менее имеют представление о том, как велась языковая политика в империях прошлого (вспомним хотя бы Российскую империю николаевской эпохи, когда с белорусским, украинским и польским национализмом боролись запретом преподавания на местных языках в вузах). Куда более яркий пример приходит на ум из самого последнего – опрометчивый законопроект новой украинской власти о статусе русского языка не в последнюю очередь усугубил конфликт между двумя регионами Украины (потом, слава богу, отказались). Почему язык играет такую важную роль? Почему он становится ставкой в виртуальных и реальных войнах? Лингвисты, филологи, психологи, философы и даже нейробиологи ответят, что языковая картина мира – это основа представления человека об окружающем. Что мир управляется прежде всего и непосредственно через язык (это называется «перформативные высказывания» по Дж. Остину). Что, наконец, доступ к языку обеспечивает индивиду доступ к экономике страны данного языка, к ее экономическим ресурсам, к социальным лифтам и т.д. Помимо всего этого существует и мировая политика. До того, как к концу 18 – началу 19 веков в Европе начали зарождаться современные национальные государства (с упадком династических связей, абсолютных монархий) именно язык, а через него и якобы древняя культура страны, был знаменем переустройства политической карты мира. Причем именно капитализм, по мнению большинства исследователей, оказался главным катализатором формирования национальных государств. Вместе с тем именно капитализм создал необходимость в создании универсального языка бизнеса. Так в 1880 году один баварский священник сделал попытку искусственного создания единого мирового языка под названием «волапюк» на основе французского, немецкого и английского. Язык оказался очень похож латинский, но был слишком сложным и вошел в историю просто как исторический анекдот. Другой искусственный язык, эсперанто, был намного проще, но также не получил международный статус. Сейчас очевидно, что на такой статус может претендовать только английский. Зародившись около двух тысяч лет назад в одном из племен на территории современной Дании, этот язык сделал умопомрачительную карьеру: сначала став через тысячу лет народным языком на небольшом европейском острове, затем – когда этот остров начал править миром, языком огромных колониальных территорий. Но своим современным статусом этот язык, конечно, обязан США, получившим могущество после Второй мировой войны – он стал языком капитализма. Русский язык, кстати, так и не стал международным языком социалистического блока. Сегодняшний тренд, как отмечают лингвисты – это глобализация, упрощение языков, и упразднение диалектов немногочисленных этнических групп. Это следствие сетевой экономики и тут никуда не деться. По мнению некоторых ученых, к 2115 году из 6000 существующих на сегодняшний день языков выживут только около 600. Речь идет, прежде всего, о тех обществ, которые переживут распад родоплеменных отношений и которые будут интегрированы в более крупные образования. То есть да, большие гиганты будут поглощать лилипутов, иногда подвргаясь существенным изменениям от этого процесса. Вместе с тем, (помня об ужасах мировых войн 20 века) европейские страны все больше идут в сторону интеграции и упразднения национальных государств. В этом смысле язык остается единственным препятствием для полного упразднения такого образования, как национальное государство. Однако мало кто из ученых считает, что через несколько веков все человечество будет говорить на английском языке, а все другие языки либо вымрут, либо станут скорее языками религий и этнических ритуалов и праздников. Скорее всего, для мира станет нормой то, что сейчас уже норма в развитых странах – билингвизм, то есть двуязычие. И вряд ли место английского займет, скажем, китайский. Во-первых, конечно, китайский (и все его диалекты) – один из самых сложных в мире. Во-вторых, так уж исторически сложилось, что английский – язык бизнеса, язык капитализма. Значит, Китай скорее переймет английский вместе уже перенятым капитализмом, чем гора пойдет к Магомету – тем более, что Магомету это будет намного выгоднее. Так что мечтать о новой Вавилонской башне не приходится. Но создавать страшилки и мифологию (как когда-то было модно по отношению к глобализации) тоже не стоит.